No, Pacman, drugs are bad!
После революции одна тысяча девятьсот семнадцатого года какое-то приближенное к властям ебучее пролетарское быдло в сильно изменённом этанолом состоянии углядело, что в одном месте улица Панская чем-то отдалённо напоминает малую Конюшенную улицу в Петрограде. Это привело к тому, что ныне улица Панская называется улицей Ленинградской, хотя на прикреплённых к домам указателях присутствует и старое название. На самом деле улица Панская практически не имеет никакого отношения ни к Ленинграду, ни уж тем более к Петербургу.
На этой улице несколько дней назад (если не изменяет память, то вечером прошлого вторника) я, Моя и несколько наших друзей слегка употребляли светлое велкопоповицкое зелье. Я знаю, что делать это не совсем законно, но как-то раз подошедшая к нам с неизвестной целью милиция сообщила, что летом она делает уступки умеренно употребляющим слабоалкогольные напитки людям и не привлекает их к административной и прочим другим ответственностям.
Тот вечер был не совсем обычным.
Дело в том, что прямо на улице выступали музыканты. Причём не какие-нибудь отвратительно поющие и абсолютно так же играющие местные грязные распиздяи, а настоящие музыканты, как выяснилось позже, приехавшие из далекого Перу. Выглядели они как индейцы. Скорее всего из-за того, что они индейцами и являлись. Одетые в национальные костюмы, маленькие, смуглые и трогательные они очень качественно и красиво играли какую-то этническую поебень. Играли бесплатно, и только лежавший на асфальте открытый гитарный кофр, куда растроганные слушатели могли положить немного денег, напоминал о том, что музыкантам, пусть даже перуанским, тоже иногда необходимо употреблять пищу.
Публики было не особо много, она расположилась полукругом перед импровизированной сценой. Мимо стоявших ближе всего к музыкантам людей постоянно курсировал самый ушлый из индейцев, пытаясь продать компакт-диски с записями музыкального коллектива. В отличие от остальных своих сородичей он худо-бедно мог общаться на ломанном русском языке, имел тёмные очки-капельки и широкополую ковбойскую шляпу, да и вообще, вид у него был довольно серьёзный. Не смотря на то, что одет он был также как и остальные музыканты, что-то подсказывало мне, что играть и петь он в принципе не умеет.
Увидеть подобное действо на улицах нашего города можно далеко не каждый день и даже не каждый год, посему было необычно и интересно.
Где-то в районе девяти вечера концерт закончился, и музыканты начали складывать свои вещи и аппаратуру. Было крайне смешно наблюдать за тем как, переодевшись в обычную одежду, группа интересных экзотичекских музыкантов стала выглядеть как бригада гастарбайтеров. Потом к музыкантам подошло до определённого времени сидевшее на скамейке быдло в трусах и шлёпанцах и начало тупые и несуразные попытки налаживания межвидового контакта. Я не слышал ничего из того, что говорило быдло, но где-то на середине «разговора» прозвучала уникальная фраза: «Че ебать, бамбармиа киргуду шоли?». Полный пиздец, но что тут поделать — так общаются уже официально признанные представители нашей страны в общем и моего города в частности.
А ещё меня в этот вечер укусил хорёк.
Во время концерта я увидел девочку, которая на поводке выгуливала нечто одинаково напоминавшее собаку и кошку. Это нечто на самом деле оказалось домашним хорьком. Говорят, сейчас очень модно держать дома хорьков. Такого представителя фауны я видел только по телевизору в компании дяденьки Дроздова, а в живую — ни разу. Поэтому решил подойти и пообщаться со зверем. Зверь оказался весёлым и общительным — понюхал мой указательный палец, пронзительно посмотрел мне в глаза своими черными бусинками, укусил меня за большой палец и согнувшись дугой стремительно убежал. Укусил, впрочем, не больно, а скорее играючи — видимо, хорошо воспитан посредством тяжелого тапка.
По всем правилам сентниментално-романтического мудизма за этот вечер я бы мог загадать сразу два желания, так как и перуанских музыкантов, и хорька видел первый раз в жизни. Но по причине хорошего расположения духа и общего своего распиздяйства забыл это сделать.
На этой улице несколько дней назад (если не изменяет память, то вечером прошлого вторника) я, Моя и несколько наших друзей слегка употребляли светлое велкопоповицкое зелье. Я знаю, что делать это не совсем законно, но как-то раз подошедшая к нам с неизвестной целью милиция сообщила, что летом она делает уступки умеренно употребляющим слабоалкогольные напитки людям и не привлекает их к административной и прочим другим ответственностям.
Тот вечер был не совсем обычным.
Дело в том, что прямо на улице выступали музыканты. Причём не какие-нибудь отвратительно поющие и абсолютно так же играющие местные грязные распиздяи, а настоящие музыканты, как выяснилось позже, приехавшие из далекого Перу. Выглядели они как индейцы. Скорее всего из-за того, что они индейцами и являлись. Одетые в национальные костюмы, маленькие, смуглые и трогательные они очень качественно и красиво играли какую-то этническую поебень. Играли бесплатно, и только лежавший на асфальте открытый гитарный кофр, куда растроганные слушатели могли положить немного денег, напоминал о том, что музыкантам, пусть даже перуанским, тоже иногда необходимо употреблять пищу.
Публики было не особо много, она расположилась полукругом перед импровизированной сценой. Мимо стоявших ближе всего к музыкантам людей постоянно курсировал самый ушлый из индейцев, пытаясь продать компакт-диски с записями музыкального коллектива. В отличие от остальных своих сородичей он худо-бедно мог общаться на ломанном русском языке, имел тёмные очки-капельки и широкополую ковбойскую шляпу, да и вообще, вид у него был довольно серьёзный. Не смотря на то, что одет он был также как и остальные музыканты, что-то подсказывало мне, что играть и петь он в принципе не умеет.
Увидеть подобное действо на улицах нашего города можно далеко не каждый день и даже не каждый год, посему было необычно и интересно.
Где-то в районе девяти вечера концерт закончился, и музыканты начали складывать свои вещи и аппаратуру. Было крайне смешно наблюдать за тем как, переодевшись в обычную одежду, группа интересных экзотичекских музыкантов стала выглядеть как бригада гастарбайтеров. Потом к музыкантам подошло до определённого времени сидевшее на скамейке быдло в трусах и шлёпанцах и начало тупые и несуразные попытки налаживания межвидового контакта. Я не слышал ничего из того, что говорило быдло, но где-то на середине «разговора» прозвучала уникальная фраза: «Че ебать, бамбармиа киргуду шоли?». Полный пиздец, но что тут поделать — так общаются уже официально признанные представители нашей страны в общем и моего города в частности.
А ещё меня в этот вечер укусил хорёк.
Во время концерта я увидел девочку, которая на поводке выгуливала нечто одинаково напоминавшее собаку и кошку. Это нечто на самом деле оказалось домашним хорьком. Говорят, сейчас очень модно держать дома хорьков. Такого представителя фауны я видел только по телевизору в компании дяденьки Дроздова, а в живую — ни разу. Поэтому решил подойти и пообщаться со зверем. Зверь оказался весёлым и общительным — понюхал мой указательный палец, пронзительно посмотрел мне в глаза своими черными бусинками, укусил меня за большой палец и согнувшись дугой стремительно убежал. Укусил, впрочем, не больно, а скорее играючи — видимо, хорошо воспитан посредством тяжелого тапка.
По всем правилам сентниментално-романтического мудизма за этот вечер я бы мог загадать сразу два желания, так как и перуанских музыкантов, и хорька видел первый раз в жизни. Но по причине хорошего расположения духа и общего своего распиздяйства забыл это сделать.
-
-
11.08.2009 в 16:44-
-
12.08.2009 в 08:54